Ей пришлось делать непростой выбор — прервать или сохранить беременность. Светлане Ивановой диагностировали рак шейки матки, и врачи рекомендовали отказаться от мысли о рождении ребенка. Но она не согласилась. Затем были долгие пять лет борьбы – жесткие химиотерапии, лучевая терапия, а также постоянно сменяющие друг друга страх и надежда. Как выдержать все эти испытания? В интервью журналу «Здоровье» Светлана рассказала, что верила врачам, Богу и себе.
Непростой выбор
К 35 годам мне была диагностирована дисплазия шейки матки – предраковое состояние, третья стадия. Я живу в небольшом северном городке, где медицина не очень развита, поэтому периодически ездила в Екатеринбург, чтобы наблюдаться у местных врачей. Но все никак не получалось сделать электроконизацию шейки матки и удалить пораженные клетки — не было возможности съездить в Екатеринбург.
Так получилось, что в этот промежуток времени я забеременела. Биопсия показала рост раковых клеток. Мне предложили прервать беременность, поскольку роды могут спровоцировать патологический процесс.
Когда прозвучал этот приговор, была на 13-й неделе и сделала свой выбор – рожать. Сомнений никаких не было, делала все осознанно, понимала, что мне нужно родить, мне 35 лет. Дело в том, что я верующий человек, и для меня этот выбор, признаюсь, стал своего рода искуплением грехов – ранее сделанных абортов. Я должна была дать новую жизнь!
Меня отговаривали врачи, говорили, что не дотяну до родов или же скончаюсь во время них. Не скажу, что в это не верила, просто не смогла сделать такой шаг, много молилась и настроила себя на этот непростой путь. К тому же меня очень поддерживала семья – старшая дочь и муж. Все риски понимала и принимала. В 2014 году я благополучно родила дочку, в срок и самостоятельно.
Наверное, это все
Как мне потом объяснили, сам онкологический процесс начался во время беременности. Я кормила грудью, поэтому к врачу смогла вырваться только, когда дочке исполнилось девять месяцев. Так, в 2015 году сделала наконец-то электроконизацию шейки матки, по результатам гистологического исследования поставили первую стадию рака.
Накрыла волна отчаяния, плакала и плакала – как так, я кормлю ребенка, а мне надо делать химио- и лучевую терапию. В Екатеринбурге меня перенаправили в областной онкоцентр, где наблюдалась последующие пять лет. Там брали мазки и говорили, что у меня ремиссия, все чисто и хорошо.
Летом 2019 года начались первые признаки цистита – резь, неприятные ощущения при мочеиспускании. 29 августа 2019 года – очень хорошо помню этот день – я пришла домой и помочилась кровью. Сказала тогда мужу: «Наверное, это все!»
С каждым днем мне было все хуже – моча перестала полностью выходить, застаиваясь в лоханках почек. Но причину найти так и не могли. Честно скажу, чувствовала, что это конец, силы постоянно уходили, в какой-то момент начало казаться, что просто упаду. Решила обратиться в Московский институт акушерства и гинекологии им. Кулакова. Там выяснилось, что опухоль вышла за пределы шейки матки и распространилась на заднюю стенку мочевого пузыря и мочеточники, которые были пережаты. Мне поставили четвертую стадию рака шейки матки.
И вот в этот момент появились мысли о том, сколько мне осталось. Я понимала, что уже не справлюсь, времени осталось мало, конец приближается, и все, о чем думала в тот момент, – как мои дети останутся без матери.
В Тюмень за надеждой
Настроила себя бороться до последнего и первое, что сделала, – купила себе парик. И стала искать клинику, врача, который бы помог мне.
Обзвонила всех своих знакомых из разных городов и узнала о «Медицинском городе» в Тюмени. Отправила МРТ заведующему отделением рентгенохирургических методов диагностики и лечения Лаврентию Алексеевичу Дьякову. Он сам позвонил мне, сказал, чтобы взяла все свои анализы и приезжала в Тюмень. Он за меня берется!
К химиотерапии врачи не смогли сразу приступить. Мне установили две нефростомы – две трубочки были выведены из почек. Это был такой счастливый момент, ведь переполнившиеся почки мешали мне ходить, была невероятная слабость, даже думала, что это последние мои шаги. Казалось, что я уже вылечилась, уже здорова. Как потом объяснил Лаврентий Алексеевич, у меня уже началась интоксикация всего организма и тюменские врачи, по его выражению, буквально «подхватили меня над пропастью».
В ноябре 2019 года приехала на первую химиотерапию. Мне проводили внутриартериальное введение препарата непосредственно в сосуды, которые питают опухоль. Очень боялась процедуры. Пыталась в интернете найти какую-то положительную информацию о том, что человек с четвертой стадией вылечился… И ничего не находила, пожалуй, кроме истории писательницы детективов Дарьи Донцовой. Кроме того, сама химиотерапия была очень болезненной. Даже сейчас, когда слышу название этого препарата, глаза наливаются слезами. Ужасные ощущения, когда тебя изнутри обливают кислотой, и все внутри пылает.
Было пять химий. В операционной находилась по шесть часов. Шевелиться было нельзя ни во время процедуры, ни после, когда на проколотую артерию накладывали груз. К тому же мешали нефростомы — от боли же иногда хочется свернуться калачиком, а я не могла, лежала солдатиком. Но все-таки с каждым разом переносить воздействие препарата становилось легче. У меня наметилась положительная динамика.
Ты не моя мама!
Свои волосы потеряла на 14-й день после первой химии. Всегда носила длинные белокурые локоны до пояса, но пришлось их сбрить – они были уже неживые, как у куклы, выпадывали и прядями оставались в руках. Младшая дочь отреагировала на мою лысую голову криком: «Ты не моя мама, ты страшная, не подходи ко мне!» Дня два она вообще ко мне не приближалась, боялась.
Меня в этот период очень поддерживала вера в Бога. Был момент, когда совсем опустила руки, начала думать о том, как буду доживать последние дни. Решила, что не хочу, чтобы мои страдания видели муж и дочери. Нашла выход – хоспис, где смогу спокойно уйти.
Второе рождение
После пятой химии ждала лучевую терапию. На протяжении всего времени меня сопровождали врачи – Лаврентий Алексеевич Дьяков и Елена Владимировна Воробьева. Доверилась им полностью: «Как скажете, так и буду делать, я вам верю!». В феврале 2020 года МРТ показало, что опухоль снизилась до тех размеров, когда можно делать лучевую терапию. И вот здесь во мне снова зародилась надежда – лечение действует, организм реагирует на препараты.
Лучевая терапия далась мне гораздо труднее, чем химиотерапия. Я потеряла 10 килограммов. Первый сеанс лучевой терапии длился всего пять минут, но мне казалось, что проходит целая вечность. Но в итоге опухоль полностью регрессировала! Контрольные исследования ПЭТ/КТ и МРТ показали полное отсутствие опухолевой патологии.
Я как будто заново родилась – мне подарили новое тело. Ко мне вернулись ощущения жизни. Оказывается, так много это значит – просто спать на боку или плавать в бассейне. Пусть у меня начался климакс (яичники-то удалили), я принимаю это как данность. Зато в моей жизни много другого прекрасного. Я жива! Никогда не отчаивайтесь и не теряйте надежды и веры.
Лаврентий Алексеевич Дьяков
заведующий отделением рентгенохирургических методов диагностики и лечения ГАУЗ ТО «МКМЦ «Медицинский город»
«Для лечения Светланы мы применили высокотехнологичный метод рентгенэндоваскулярной хирургии и провели ей пять курсов суперселективной внутриартериальной регионарной химиотерапии. При таком лечении химиопрепарат вводится непосредственно в ткань опухоли по сверхтонким катетерам вместе с током артериальной крови. Таким образом, лекарство накапливается в опухоли в максимально возможной концентрации. Из всех рентгенохирургических этот метод на сегодняшний день — один из самых современных инновационных и малотравматичных. Мы проводили внутриартериальную химиотерапию через сосуды, которые кровоснабжают матку, опухоль, шейку матки, яичниковую артерию. Локально вводили химиопрепарат в сосудистые бассейны для того, чтобы максимальная концентрация препарата сосредотачивалась непосредственно в органе-мишени. Благодаря такому воздействию опухоль стала уменьшаться».
